«Добрый херес производит двоякое действие: во-первых, он ударяет вам в голову и разгоняет все скопившиеся в мозгу пары глупости, мрачности и грубости, делает ум восприимчивым, живым, изобретательным, полным легких, пылких, игривых образов, которые передаются языку, отчего родятся великолепные шутки. Второе действие славного хереса состоит в том, что он согревает кровь; ведь если она холодна и неподвижна, то печень становится бледной, почти белой, что всегда служит признаком малодушия и трусости. Но херес горячит кровь и гонит ее по всему телу. Кровь, в свою очередь, воспламеняет лицо и, как сигнальный огонь, призывает к оружию все силы человека, этого крохотного королевства. Наконец, полки жизненных сил и маленькие духи собираются вокруг своего предводителя — сердца, и оно, раззадорившись и гордясь такой свитой, становится способно на любой подвиг. И всё это — от хереса. Таким образом, военное искусство без хереса — ничто, ибо херес приводит его в действие, а ученость — не более чем золотой клад, оберегаемый дьяволом, пока херес не выведет ее на свет и не пустит в ход. Потому-то и храбр принц Гарри, что холодную кровь, унаследованную им от отца, он, словно тощую и бесплодную почву, утучнил, оросил и обработал усердными выпивками, вливая в себя кружку за кружкой благодатный херес. Вот почему он горячий и храбрый. Будь у меня хоть тысяча сыновей, я первым долгом внушил бы им следующее жизненное правило: избегать водянистых напитков и пить как можно больше хересу».
Эту тираду произносит сэр Фальстаф во втором акте исторической хроники «Генрих IV», а ее последние строчки были высечены в 1956 году под барельефом «Херес — Шекспиру»: мужчина, держащий в одной руке театральную маску, другой рукой протягивает чашу женщине, в изнеможении опустившейся на колени. То ли это финал какой-нибудь шекспировской трагедии, то ли вечеринка актеров после спектакля. Барельеф был установлен на родине хереса во время очередной ежегодной ярмарки, текст приводится в испанском переводе, однако в оригинале название вина звучало иначе: sherris sack. «Херес» превратился в «шерри», а «сухое вино» (vino secco) через немецкое Sectwein — в sackwine, или просто sack. Именно его щедро подавали в лондонских тавернах «Кабанья голова» и «Русалка», которые усердно посещал приезжий из Стратфорда-на-Эйвоне.
Напомним, что во времена Шекспира его родная Англия и Испания, родина хереса, были заклятыми врагами. В апреле 1587 года знаменитый корсар Фрэнсис Дрейк напал на испанский флот, готовившийся к походу против Англии, в заливе Кадиса. Множество кораблей было уничтожено, а их груз был захвачен или отправился на дно. Добычу Дрейка составили тысячи бочонков хереса, которые перекочевали в английские таверны. (Без хереса тогда в плавание не отправлялись; на судах Магеллана, вздумавшего в 1519 году обойти вокруг света, хереса по весу было больше, чем оружия.) Так что Шекспир приехал в Лондон очень вовремя. В восьми из его произведений херес упоминается в общей сложности сорок раз. Политика Англии в отношении Испании со временем менялась, а вот любовь англичан (и в особенности писателей) к хересу оставалась неизменной. В 1630 году возникла традиция награждать новоизбранного победителя конкурса поэтов бочкой хереса (из которой получалось 720 довольно крупных бутылок). Первым такую награду получил Бен Джонсон и был весьма этому рад, а вот Генри Пай в 1790 году попросил выдать ему денежный эквивалент и загубил традицию. Летом 1809 года лорд Байрон, отправившийся в путешествие по югу Европы, делился с матерью в письме своими впечатлениями от «Хереса, где делают шерри». В погребе Чарльза Диккенса после его смерти нашли более 100 бутылок коричневого хереса, дюжину – старого сухого шерри, большое количество амонтильядо и золотого шерри, а при жизни он заставлял пить это вино персонажей «Дэвида Копперфильда», «Крошки Доррит», «Больших надежд» и «Рождественской песни». Сомерсет Моэм опубликовал в 1905 книгу «Страна Пресвятой Девы: заметки и впечатления об Андалусии», в которой в том числе славил херес. «Затем мы побывали в Хересе – что за шерри! Даже в Колледже Всех Душ не попробовать вина, которое было бы вполовину так же хорошо», – писал отцу Олдос Хаксли в конце 1920-х годов. Большой любительницей хереса была мисс Марпл – персонаж Агаты Кристи… В общем, всех не перечислить, тем более что херес, несмотря на многовековую историю, до сих пор остается самым экспортируемым испанским вином: его поставляют в полсотни стран, а в 2014 году Херес-де-ла-Фронтера был провозглашен Европейской столицей вина.
Специалисты предполагают, что шерри, которое пил Шекспир, скорее всего, было олоросо. Этот вид хереса, как и фино и амонтильядо, получают из винограда «паломино фино». Если фино – классический аперитив, прекрасно сочетающийся также с рыбой и морепродуктами, то олоросо хорошо идет под все виды мяса – самое то для таверны «Кабанья голова». Амонтильядо выдерживают под знаменитым дрожжевым покровом, как мансанилью, у него сильный древесный и миндальный вкус, его подают с ризотто и сыром. «Лукрези не отличит амонтильядо от хереса», – насмешничал знаток Фортунато из рассказа Эдгара По «Бочонок амонтильядо». Лучшие качества олоросо и амонтильядо объединяет в себе пало кортадо.
Помимо сухих вин, существуют и сладкие десертные – «Педро Хименес» и москатель, которые делают из винограда одноименных сортов. Происхождение РХ – отдельная история: согласно одному документу 1636 года, солдат императора Священной римской империи Карла V (1500-1558), над владениями которого «никогда не заходило солнце», поскольку они простирались и на Америку, посадил в Малаге черенок винограда, привезенного с берегов Рейна. Солдата звали Петер Сименс, испанцы переделали его в Педро Хименеса. Четыре века в это верили безоговорочно, но не так давно дотошные блохоискатели провели анализ ДНК винограда из Андалусии и доказали, что он никак не может быть родственником элблинга или рислинга. Хорошо, что ученые статьи мало кто читает, в отличие от беллетристики.
