Пикассо и вино

Много лет назад одна моя знакомая сказала официанту в ресторане тоном великосветской леди: «Принесите мне карту вин». Он не понял, что ей нужно, – впервые слышал такое словосочетание. Она объяснила попроще: «Ну, какое у вас есть вино?» – «Беленькое и красненькое», – обрадовался он. Собственно говоря, для подавляющего большинства людей как раз и существует «беленькое и

красненькое», только эстеты еще помнят про розовенькое и зелененькое. «Не пей вина, Гертруда. – Я пить хочу; прошу, позвольте мне». Почти во всех мемуарах (то есть воспоминаниях образованных людей из высшего круга, поскольку крестьян среди мемуаристов – раз, два и обчелся) всегда говорится: «Нам принесли (дурного) вина», «Я сказала, что у нас больше не осталось вина и просила прислать мне его» и т. д. Какого вина? Не всё ли равно. Что уж говорить про бедных художников с Монмартра и Монпарнаса начала ХХ века, чьи смелые эксперименты не приносили им (пока) ни славы, ни денег? Они, конечно, пили – всё, что под руку попадется: пиво и ром, портвейн и перно, пастис, кальвадос и абсент (если достанут), не говоря уж про «беленькое и красненькое», но для них был важен эффект выпитого, а не сам напиток. «Любительница абсента», написанная Пикассо в 1901 году, – пожалуй, самое конкретное его произведение на винную тему, и то лишь благодаря тому, что на картине есть сифон; сама «зеленая фея» уже испарилась. Вообще такое впечатление, что его больше привлекали бутылки, стаканы и бокалы; в изображении бистро и прочих забегаловок для него важнее атмосфера, чем «карта вин». С 1906 года он с головой ушел в

кубизм. Как вам, например, «Натюрморт с бутылкой анис дель Моно» (1909)? Чтобы понять, где тут, собственно, бутылка, приведу скульптуру, посвященную этому самому напитку, которую установили в Барселоне в 2012 году. Сама бутылка, со своей знаменитой этикеткой, выглядит вот так. Этот анисовый ликер, который хорошо идет под десерты и великолепно сочетается с шоколадом, производили в Бадалоне с 1870 года, и в первое время в рекламе использовалась обезьянка, которая как-то незаметно преобразилась в лысого черта. Ликер упоминается в романе 1947 года Малкольма Лоури – «Под вулканом»: «Месье Ларюэль налил себе еще анисового ликера, который он пил, потому что тот напоминал ему абсент. Его лицо стало замечательно пунцовым, легкая дрожь сотрясала его руку, обхватившую бутылку, с этикетки которой соскочил алый черт и угрожающе потрясал вилами у него под носом». Но вернемся к Пикассо, который словно боялся, что искусствоведы, увидев, например, шарж на Хайме Сабартеса, заспорят о том, какое именно «красненькое» он хлещет. Не лучше ли сваять вот такой сферический «Натюрморт с бутылкой вина» (1948)? Он наверняка погрузит зрителя в глубокую задумчивость, а именно это и нужно. Поселившись после Второй мировой на юге Франции, Пикассо увлекся исторической составляющей вина и стал во множестве плодить вакханок, фавнов и минотавров. На основе этих шедевров была создана одна из этикеток для «Мутон-Ротшильд» 1973 года. Где вино, там и женщины — и то, и другое источник вдохновенья, как показано на этом рисунке (по-моему, очень наглядно изображен и процесс, и результат).