Европейцы, переселявшиеся в Америку в XVI веке, пробовали вырастить виноград во Флориде. Но привезенные ими с собою саженцы Vitis vinifera не приживались, хоть убей. Чужая земля не принимала. На самом деле виной всему был не грунт, а засевшее в нем насекомое – виноградная филлоксера, которое впрыскивало яд в корешки «понаехавших», высасывая из них соки. Расправившись с очередной жертвой, эта мразь перебиралась на другую, поэтому человек, вырвавший из земли мертвую лозу, не заставал убийцу на месте преступления. У туземных лоз зловредная тварь предпочитала листья, на которых образовывались галлы – в данном случае это «инкубаторы» для личинок. «Помысли о моём страдании и бедствии моём, о полыни и желчи», – плачет Иеремия в 3-й главе. В Библии короля Иакова эта фраза звучала так: «Remembering mine affliction and my misery, the wormwood and the gall», т.е. вместо «полыни и желчи» – «червоточины и галлы». А что же корни? Широкие корешки всех северо-американских видов винограда оказались филлоксере не по зубам; разве что Vitis labrusca могла со временем от нее погибнуть, зато Vitis riparia и Vitis rotundifolia успешно сопротивлялись, так что французские поселенцы во Флориде вообще не заметили никаких червей – так торопились поскорей заняться любимым делом.
У туземных лоз зловредная тварь предпочитала листья, на которых образовывались галлы – в данном случае это «инкубаторы» для личинок. «Помысли о моём страдании и бедствии моём, о полыни и желчи», – плачет Иеремия в 3-й главе. В Библии короля Иакова эта фраза звучала так: «Remembering mine affliction and my misery, the wormwood and the gall», т.е. вместо «полыни и желчи» – «червоточины и галлы». А что же корни? Широкие корешки всех северо-американских видов винограда оказались филлоксере не по зубам; разве что Vitis labrusca могла со временем от нее погибнуть, зато Vitis riparia и Vitis rotundifolia успешно сопротивлялись, так что французские поселенцы во Флориде вообще не заметили никаких червей – так торопились поскорей заняться любимым делом.
Нежная labrusca давала большие многочисленные ягоды, поэтому колонисты сначала взялись за нее, но потом были вынуждены переключиться на эксперименты с riparia, aestivalis и rotundifolia на юге. Впрочем, забыть благородную vinifera, из которой получалось лучшее в мире вино, никак не получалось, и на свет народились сотни гибридов на ее основе. Несмотря на то, что в Калифорнии vinifera чувствовала себя превосходно (филлоксера доберется туда только в 1870-е годы), виноградари по обе стороны Атлантики оставались убеждены, что ее убивает американский климат. Европейцам это было только на руку.
Но и европейцы экспериментировали с американскими сортами, завозя лозы из-за океана без всяких «медосмотров». Импорт резко вырос в 1858-1862 гг, и в 1863 году поселок Пюжо в Лангедоке постигла кара небесная: лозы стали чахнуть. (Червь убивает лозу за три года.) Как выяснилось позже, виноват оказался технический прогресс: долгий переезд через Атлантику на паруснике для филлоксеры был фатален, зато шустрый пароход сохранял ей жизнь. В 1868 году крестьяне обратились за помощью к ученым из Монпелье, которые составили комиссию из ботаника Жюль-Эмиля Планшона, местного специалиста Феликса Сагю и председателя Сельскохозяйственного общества Гастона Базиля. Сагю быстро заметил «вшей» на корешках умирающих лоз; их назвали Rhizaphis vastatrix. Планшон проконсультировался с энтомологами Виктором Антуаном Синьоре и Жюлем Лихтенштейном (последний приходился ему шурином). Синьоре предложил переименовать насекомое в Phylloxera vastatrix, потому что оно похоже на Phylloxera quercus, паразитировавшее на листьях дуба. Дуб = англичане. Английский энтомолог Джон Вествуд нашел сходство между мелким гадом во Франции и насекомым, жравшим виноградные листья в Англии в том же 1863 году. Тогда Лихтенштейн и догадался, что французская «виноградная вошь» – это Pemphigus vitifoliae, выявленная еще в 1855 году американским энтомологом Эйсой Фитчем. Но вот проблема: во Франции жрут корни, в Америке — листья. Она занимала ученых больше, чем внезапно начавшаяся Франко-прусская война, поэтому Синьоре, сидевший в 1870 году в осажденном Париже, был крайне рад, получив посылку от Чарлза Райли, американского энтомолога английского происхождения, с образцами американской «вши», оказавшейся тождественной французской. Тем временем Планшон с Лихтенштейном обнаружили лозы с пораженными листьями: вылупившиеся из галлов «вошки» впивались в корешки, если дать им такую возможность. Повторив эксперимент французов, Райли пришел к тем же результатам. И все же еще целых три года косное большинство продолжало утверждать, что филлоксера не причина болезни винограда, а следствие: якобы насекомое проникает уже в больные лозы, и причину надо искать. Не слушая эти бредни, Райли продолжал работать и выявил сорта, устойчивые к филлоксере. Тем временем практика не могла ждать теорию: к 1871 году филлоксера добралась до Женевы. Крестьяне пытались бороться со злом самостоятельно. Пестициды и прочая химия результатов не дали. Пробовали применить и биологическое оружие: под лозы сажали жаб, позволяли курам бродить по виноградникам — авось склюют всех «вшей», – всё тщетно. В 1871 году Гастон Базиль предложил прививать французские черенки на американские саженцы. О горе! Французские меловые почвы отказывались принимать некоторые виды американского винограда, и те тоже заболевали. Методом проб и ошибок удалось подобрать сорта, устойчивые к мелу. К этому моменту энтомологам удалось разобраться в странностях жизненного цикла филлоксеры. Несмотря на успешные результаты прививок, химики продолжали настаивать на пестицидах, прозвав своих оппонентов «америкосами» и «лесоторговцами». А зло не дремало: из Лангедока и Прованса оно распространилось в долины Шаранты и Луары, оттуда в Шампань… Если в 1875 году во Франции производили 84 миллиона гектолитров вина, то к 1889 году – 23,2 миллиона. Французское правительство пообещало награду в 320 000 франков тому, кто найдет способ лечения виноградной чахотки. За нею обратился Лео Лалиман, который еще до 1870 года предлагал делать прививки, но ему было отказано под тем предлогом, что он не вылечил болезнь, а только остановил ее распространение. С 1890 года дела пошли на лад благодаря урожайности новых сортов-гибридов, но виноградники Иль-де-Франс погибли почти целиком. Зато виноград стали возделывать в Алжире, да так активно, что Франция чуть не захлебнулась в алжирском вине. Надо сказать, что филлоксера поразила не весь мир: Кипр, Санторини и Балеарские острова ее не знали; Чили защитили естественные преграды. В Австралии, в долине Бароссы, в 1843 году высадили шираз, который безбедно живет до сих пор. В Калифорнии до конца ХХ века выращивали Vitis vinifera, обходясь без гибридов, за исключением долин Напа и Сонома. Некоторые участки филлоксера почему-то обошла. Эта тварь не выживала в песке, а вот в глине, задерживающей воду, процветала. Так что если в почве глины менее 5%, можно не заморачиваться и выращивать лозы «фран-де-пье» – «истинных арийцев», так сказать. На этикетках вина, полученного из такого винограда, стоит гордая пометка: «дофиллоксерное». Правда, мало кто сейчас отваживается так рисковать, потому что даже прививки до конца не победили болезнь. Даже если галлы на листьях в целом не наносят вреда растению и не влияют на вкус винограда, находить их там очень неприятно. Такое «открытие» с ужасом сделали в декабре 2006 года виноградари в Австралии и Новой Зеландии. Самым старинным виноградником Франции теперь считается Саррагаши в департаменте Жерс, в долине реки Адур у подножия Пиренеев: ему чуть больше 200 лет. Там растут лозы-эндемики, которые устояли перед натиском филлоксеры. В 2012 году его внесли в список памятников истории и культуры. В Авейроне есть виноградник Марсильяк, где также растут лозы, уцелевшие в 1893 году. Торговый дом «Болленже» в Шампани производит вино под названием «Старые французские виноградники» из пино-нуар «фран-де-пье»; вся обработка производится вручную. Такое вино продают только по миллезимам, в партии не больше тысячи бутылок, зато можно попробовать точно такое же шампанское, каким оно было в XIX веке. Между областью Камарг из Агдом с наплывами вулканической лавы берег состоит в основном из песчаных отложений – ни глины, ни суглинка. Благодаря этому в хозяйстве Вассаль в Марсельяне хранят уникальную коллекцию из 2 250 лоз – мировой генетический фонд винограда. В Португалии, в долине Дуэро, есть виноградник в 2,5 га, где производят редчайший портвейн Vintage Noval Nacional. В Словении, в Мариборе, сохранился виноградник, которому 400 лет, который дает урожай всего в 35-55 кг, а полученное вино разливают в сотню маленьких бутылочек.
